Пока топаю по Ваське на учебу, в голове крутится много всяких мыслей, которые даже пытаются во что-то оформиться, но к вечеру они выветриваются.
Я не знаю, сколько держит удар кирпичем по голове. Просто не знаю. Поэту даже никаких оправданий или обещаний быть не может.
Временами нападает какой-то страх жуткий. Что если это неправильно? Что если это плохо кончится? Что если трава на самом деле фиолетовая, а небо - малиновое? Что если Софокл - не был величайшим драматургом греков?
В общем нечто более-менее оправданное, пополам с ересью.
Но, пожалуй, единственное , чего стоит опасаться это фальшь. Фальшивить и плутовать здесь нельзя. Нужно быть предельно откровенным со своими собственными галлюцинациями.
В противовес к страхам дана радость. От нее тепло, от нее идут надежды. С нею легче жить.
Глажу белого котяру. Запускаю пальцы в шелковистую шерсть и не хочется отрывать руки от этого теплого, ласкового комочка. Он щурится и довольно урчит. Иногда начинает потихоньку выпускать коготки и снова прятать их, порой, прикусит слегка острыми зубками. Я смотрю на него и стараюсь запомнить его получше. Или думаю. О разном думаю. Много думаю. С трудом думаю. Голова от удара плохо соображает.
Что же мне делать с этим зверем? Неясное, во-многом незнакомое мне явление - теплый кот. Как же он так раскрылся? Будто не боится, что чужой, в общем-то ( знакомый ему по-настоящему всего-то несколько дней), человек может обидеть.Совсем не хочет обидеть, ибо вовсе не питает к таким вещам страсти, но ему-то откуда об этом знать?
Откуда знать, откуда знать...
Задумчивость заставляет повторяться и по-долгу молчать, начиная казаться обычной туповатостью.
-Эх, животина ты многострадальная,- произношу это и обнимаю котищще. Ласковый, зараза.
Сделаю, что смогу. Чего бы ради снова не прыгнуть с крыши?
Пойду поищу мясо. Есть, блин, мясо в этом доме?